На смену
последнему дню перед Рождеством приходит ясная морозная ночь. Дивчины
и парубки ещё не вышли колядовать, и никто не видел, как из трубы одной
хаты пошёл дым и поднялась ведьма на метле. Она черным пятнышком
мелькает в небе, набирая звезды в рукав, а навстречу ей летит черт,
которому «последняя ночь осталась шататься по белому свету». Укравши
месяц, черт прячет его в карман, предполагая, что наступившая тьма
удержит дома богатого козака Чуба, приглашённого к дьяку на кутю,
и ненавистный черту кузнец Вакула (нарисовавший на церковной стене
картину Страшного суда и посрамляемого черта) не осмелится прийти
к Чубовой дочери Оксане. Покуда черт строит ведьме куры, вышедший
из хаты Чуб с кумом не решаются, пойти ль к дьячку, где за варенухой
соберётся приятное общество, или ввиду такой темноты вернуться домой, —
и уходят, оставив в доме красавицу Оксану, принаряжавшуюся перед
зеркалом, за чем и застаёт ее Вакула. Суровая красавица насмехается над
ним, ничуть не тронутая его нежными речами. Раздосадованный кузнец идёт
отпирать дверь, в которую стучит сбившийся с дороги и утративший кума
Чуб, решив по случаю поднятой чёртом метели вернуться домой. Однако
голос кузнеца наводит его на мысль, что он попал не в свою хату
(а в похожую, хромого Левченка, к молодой жене коего, вероятно, и пришёл
кузнец), Чуб меняет голос, и сердитый Вакула, надавав тычков, выгоняет
его. Побитый Чуб, разочтя, что из собственного дома кузнец, стало быть,
ушёл, отправляется к его матери, Солохе. Солоха же, бывшая ведьмою,
вернулась из своего путешествия, а с нею прилетел и черт, обронив
в трубе месяц.
Стало
светло, метель утихла, и толпы колядующих высыпали на улицы. Девушки
прибегают к Оксане, и, заметив на одной из них новые расшитые золотом
черевички, Оксана заявляет, что выйдет замуж за Вакулу, если тот
принесёт ей черевички, «которые носит царица». Меж тем черта,
разнежившегося у Солохи, спугивает голова, не пошедший к дьяку на кутю.
Черт проворно залезает в один из мешков, оставленных среди хаты
кузнецом, но в другой приходится вскоре полезть и голове, поскольку
к Солохе стучится дьяк. Нахваливая достоинства несравненной Солохи, дьяк
вынужден залезть в третий мешок, поскольку является Чуб. Впрочем, и Чуб
полезает туда же, избегая встречи с вернувшимся Вакулой. Покуда Солоха
объясняется на огороде с пришедшим вослед козаком Свербыгузом, Вакула
уносит мешки, брошенные посреди хаты, и, опечаленный размолвкой
с Оксаною, не замечает их тяжести. На улице его окружает толпа
колядующих, и здесь Оксана повторяет своё издевательское условие. Бросив
все, кроме самого малого, мешки посреди дороги, Вакула бежит, и за ним
уж ползут слухи, что он то ли повредился в уме, то ли повесился.
Вакула
приходит к запорожцу Пузатому Пацюку, который, как поговаривают,
«немного сродни черту». Застав хозяина за поеданием галушек, а затем
и вареников, кои сами лезли Пацюку в рот, Вакула робко спрашивает дороги
к черту, полагаясь на его помощь в своём несчастье. Получив туманный
ответ, что черт у него за плечами, Вакула бежит от лезущего ему в рот
скоромного вареника. Предвкушая лёгкую добычу, черт выскакивает
из мешка и, сев на шею кузнеца, сулит ему этой же ночью Оксану. Хитрый
кузнец, ухватив черта за хвост и перекрестив его, становится хозяином
положения и велит черту везти себя «в Петембург, прямо к царице».
Найдя
о ту пору Кузнецовы мешки, девушки хотят отнести их к Оксане, чтоб
посмотреть, что же наколядовал Вакула. Они идут за санками, а Чубов кум,
призвав в подмогу ткача, волочит один из мешков в свою хату. Там
за неясное, но соблазнительное содержимое мешка происходит драка
с кумовой женой. В мешке же оказываются Чуб и дьяк. Когда же Чуб,
вернувшись домой, во втором мешке находит голову, его расположенность
к Солохе сильно уменьшается.
Кузнец, прискакав в Петербург,
является к запорожцам, проезжавшим осенью через Диканьку, и, прижав
в кармане черта, добивается, чтоб его взяли на приём к царице. Дивясь
роскоши дворца и чудной живописи по стенам, кузнец оказывается перед
царицею, и, когда спрашивает она запорожцев, приехавших просить за свою
Сечь, «чего же хотите вы?», кузнец просит у ней царских ее башмачков.
Тронутая таковым простодушием, Екатерина обращает внимание на этот
пассаж стоящего поодаль Фонвизина, а Вакуле дарит башмачки, получив кои
он почитает за благо отправиться восвояси.
В селе в это время
диканьские бабы посередь улицы спорят, каким именно образом наложил
на себя руки Вакула, и дошедшие об том слухи смущают Оксану, она плохо
спит ночь, а не найдя поутру в церкви набожного кузнеца, готова плакать.
Кузнец же попросту проспал заутреню и обедню, а пробудившись, вынимает
из сундука новые шапку и пояс и отправляется к Чубу свататься. Чуб,
уязвлённый вероломством Солохи, но прельщённый подарками, отвечает
согласием. Ему вторит и вошедшая Оксана, готовая выйти за кузнеца «и без
черевиков». Обзаведшись семьёй, Вакула расписал свою хату красками,
а в церкви намалевал черта, да «такого гадкого, что все плевали, когда
проходили мимо».